что если это мы арты по книге
Ромком снова стал крутым: зачем читать роман «Что, если это мы»
В издательстве Popcorn Books вышел роман о случайном знакомстве двух парней в Нью-Йорке «Что, если это мы». Это книга одних из самых ярких современных писателей в направлении young adult Бекки Алберталли и Адама Сильвера. По нашей просьбе автор телеграм-канала о гей-литературе Pal o’ Me Heart Дмитрий Лягин прочитал роман и рассказал, как авторы переупаковывают жанр ромкома.
В первой же главе романа один из двух главных героев Артур признается читателю: «Я верю в любовь с первого взгляда. В судьбу, мироздание, все дела. Но не так, как вы думаете. Никаких там „наши души были разлучены, и теперь мы вместе отныне и навек“. Я просто думаю, что нам суждено встретить некоторых людей. Что судьба сама сводит нас с ними».
В этом заявлении — сюжетное обещание и недвусмысленный посыл авторов: дорогой читатель, перед вами история любви. Но вскоре становится ясно — благодаря приемам из комедии положений и юмору рассказчика, — что это не просто история любви. Это романтическая комедия.
Когда-то романтическая комедия была уважаемым жанром, которого не чурались великие: Уильям Шекспир, Джейн Остен, Билли Уайлдер. Потом в какой-то момент — условно в конце 1990-х — романтические комедии заклеймили как чересчур сахарные и поверхностные. Алберталли и Сильвера с таким положением дел не согласились и решили поработать с жанром. В итоге они не занимаются упрощением, а расписывают всю сложность, присущую первой любви, но и не отказывают себе в праве на игривость. Стараются вдохнуть жизнь в ромком, причем не полагаются на высосанные из пальца сексуальное напряжение и шаблонные диалоги. Для них важнее уметь задать важные вопросы, которые и превращают знакомую романтическую историю о любви в бездонный источник сюжетных перипетий.
Шестнадцатилетний Артур приезжает на лето в Нью-Йорк, чтобы пройти практику в юридической фирме своей матери. Он скучает по своим друзьям в Джорджии и жаждет завести роман, достойный сюжета бродвейского мюзикла. Бен, родившийся в Нью-Йорке пуэрториканец, скучает в летней школе и страдает от разрыва отношений — он потерял не только бойфренда, но и друга.
Авторы романа «Что, если это мы» Бекки Алберталли и Адам Сильвера на 30-й ежегодной премии GLAAD Media, вручаемой за представление проблем ЛГБТ-сообщества. Фото: Getty Images North America
Интересно, кстати, что авторы говорят с позиции собственного опыта: Артур — еврей с американского Юга (Алберталли), Бен — гей и пуэрториканец (Сильвера). Нам это может показаться незначительным, но для западного young adult использование своего опыта — довольно актуальная, а часто и болезненная тема; стоит только вспомнить скандал вокруг романа Джона Бойна «Моего брата зовут Джессика».
Так вот, Артур бродит по улицам, ловит небо в просвете высоток для фото в инстаграме и раздражает вечно спешащих куда-то людей (на Нью-Йорк из книги вполне походит «Москва-Сити» или плотный петербургский центр). У почты он натыкается на парня мечты: высокого, с улыбкой до ушей и коробкой с вещами, которые тот как раз собирался отослать своему бывшему. «Неужели это судьба? Как бы позвать его на свидание? А вдруг все получится? Что, если это мы. » Но парень куда-то пропадает, оставив Артуру квест на целое лето: найти человека в незнакомом городе, не зная ни его имени, ни адреса. Так ли это трудно в эпоху соцсетей.
Конечно, историю Артура и Бена, кроме прочего, можно рассматривать как политическое заявление (хотя при чтении об этом легко забыть). Но темы книги не ограничены политикой или сексуальной ориентацией ее персонажей: авторы не диктуют своему читателю, что ему надо чувствовать. Вместо этого они показывают, что чувствуют персонажи, и дают читателю возможность сопереживать и размышлять. Даже неприятная сцена в метро (прохожий делает замечание героям, когда они держатся за руки) детально показывает, как меняется внутренний мир персонажей, а не подается просто как еще один пример гомофобии.
«Что, если это мы» — еще и целый калейдоскоп аллюзий. В книге очень, очень много отсылок к американской поп-культуре и бродвейским постановкам. Песни и фильмы, музыканты и актеры, персонажи вселенной «Гарри Поттера», номера из мюзиклов — в особенности из «Гамильтона» 2015 года, который стал своеобразным клеем в отношениях Артура и Бена. Поп-отсылок так много, что время от времени они даже затмевают сам сюжет. Понятно желание авторов быть на одной волне с современными подростками и молодыми людьми из Twitter, которые любят разнообразные пасхалки: например, герои идут в кино на фильм «С любовью, Саймон» по чрезвычайно популярному дебюту Алберталли «Саймон и программа Homo Sapiens». Но гиперосовременивание может сыграть с романом злую шутку и некрасиво состарить его через несколько лет, превратив в памятник середины 2010-х — приметы времени слишком заметны.
«Я уже не вправе перестать писать истории об ЛГБТ-людях»
В издательстве Popcorn Books вышел «Скорее счастлив, чем нет» — дебютный роман Адама Сильверы, известного в России по книге «Что, если это мы». Подготовленному читателю уже более-менее ясно, чего ждать от этого писателя для «юных взрослых»: без геев явно не обойдется, причем описаны они будут со знанием реалий современного американского подростка. Так ли это? И да, и нет.
Бекки Алберталли и Адам Сильвера. Фото: Seth Abel
Первым делом Адам Сильвера заявил о себе на русском в коллаборации: минувшим летом вышел роман «Что, если это мы». История любви двух юных геев в Нью-Йорке была написана вместе с Бекки Алберталли, звездой подростковой литературы США. Исполненный в четыре руки young-adult-роман, кажется, неплохо сыграл на чувствах целевой аудитории. «Я не хотела, чтобы эта история заканчивалась», «милый роман о юности», «меня тянет на сладенькое» — отзывы русскоязычных читателей мало чем отличаются от иностранных, где пишут в том числе и об общественной пользе книги.
Квир-чувство в романе описано без всяких указаний на эксклюзивность: Артур и Бен влюбляются, ссорятся, мирятся, и ни у кого, включая родителей, нет ни малейших возражений — мальчики сами должны разбираться друг с другом, имеют право. Бекки Алберталли и Адам Сильвера не пересказывают реальность, а по мере сил моделируют ее по рецептам новой этики повышенной человечности. У героев есть планы на общее будущее, что, конечно, важно для читателя-квира, остро нуждающегося в примерах для подражания, ролевых моделях, сценариях счастья.
Смысл и цель романа — сообщить влюбленным (и, само собой, читателю), что они в безопасности. Что, если это вы в мире, где никто никому не желает зла, а выбирать приходится, как в советских комедиях, между хорошим и лучшим? Ключевой для квир-прозы мотив безопасного пространства бесконфликтно реализуется с первой страницы романа вплоть до последней.
В американскую подростковую беллетристику Адам Сильвера пришел с произведением куда менее кондитерским. Этот текст многократно и намеренно обманывает ожидания — свойство, которое оценили сериалостроители, знающие толк в клиффхэнгерах: права на экранизацию книги «Скорее счастлив, чем нет» уже проданы.
«…Может, так у всех парнелюбов бывает: вот тебе нравятся девочки, а потом — раз! — и не нравятся. Или, может, мне нравятся и девушки, и парни, я еще не понял.
Томас пересаживается поудобнее и оказывается чуть ближе: то ли случайно качнулся, то ли специально.
— Как ты думаешь, когда все изменилось?
Вызвав блаженное предощущение сладкого финала, Адам Сильвера вдруг опрокидывает героев в темную яму страшного узнавания, вынуждая отматывать события от середины к началу — к пониманию, из какого зерна выросла приязнь Аарона к Томасу.
То, что мнилось естественным становлением личности, оказалось следствием травмы, итогом эскапизма, трусливого бегства от тяжелой реальности. И вот уже кажется, что в воображаемые соавторы Сильвера взял французского детективщика Себастьяна Жапризо с его классической ныне Золушкой, попавшей в ловушку амнезии.
Все не так, как кажется, и уж тянется рука перелистнуть роман от середины к началу, чтобы посмотреть на события другими, новыми глазами: понимание близких предстает отрепетированной ложью, открытие — неизбежностью, влюбленность — эрзац-чувством.
Адам Сильвера. Фото: Margot Wood
Но и это еще не все: Адам Сильвера снова выбивает у читателя почву из-под ног, показывая вконец дезориентированного героя в динамике быстрого клипового монтажа. В этих резких склейках, думается, много личного. Писатель, открытый гей, выходец из неблагополучного Южного Бронкса (Нью-Йорк), не скрывает, что страдает от депрессий. Аарон, его альтер эго, чувствует, как превращается в зомби или, что русскоязычному читателю, возможно, чуть ближе, в человека без прошлого.
Текст, будучи, безусловно, гей-прозой, выходит вдруг в сферы метафизические. В воспитательный роман Адам Сильвера инсталлирует всего одно допущение: представим себе, что есть возможность забыть страшные переживания прошлого; вообразим, что существует такой институт — «Летео», — который позволит некомфортному знанию кануть в Лету, мифическую реку забвения. Станет ли лучше исправленная жизнь? Какие риски сулит забытье?
«Вся прежняя жизнь рушится мне на голову — все мои ошибки, которые я, сам того не ведая, сделал снова, все удары по моему разбитому сердцу. Наверно, внутри меня сейчас бьются два сердца, отданные двум людям, — будто настал конец света и Луна и Солнце вместе вышли на небо моей личной планеты».
В чем ценность травматичного опыта? Этот вопрос чрезвычайно заботит современную западную ЛГБТ-прозу, которая все увереннее встраивается в общую литературную традицию и все изобретательнее в детализации квир-преемственности: сюжеты о неконформной сексуальности, прежде умиравшие на стадии замысла, раз за разом обретают книжную плоть.
Роману Сильверы «Скорее счастлив, чем нет» в литературные кузены годится «Стертая личность», американский бестселлер 2016 года, где Гаррард Конли описал личный опыт конверсионной терапии — автора тщетно пытались избавить от гомосексуальности. Этот варварский процесс, запрещенный в странах первого мира, Конли сравнивает с попыткой уничтожить самую личность, стереть ее.
Адам Сильвера, силой одного допущения поместивший героя в пространство неведения, размышляет о результатах: сколько человека останется, если вынуть из него гея? Он дает ответ, близкий к хрестоматийному: без прошлого, сколь угодно тяжелого, не бывает будущего. Столкнув Аарона в пропасть узнавания, Адам Сильвера подчеркивает важность преодоления. Его герой после серии апдейтов, вынужденных и добровольных, модифицирует и свои представления о счастье, которое невозможно без горечи.
Все к лучшему, настаивает автор, а если не к лучшему, то это еще не все.
Сеанс аутотерапии, который устроил себе писатель, принес ему не только любовь читателей, похвалы критиков и хорошие тиражи, но и понимание, что делать дальше. Вряд ли случайно в Instagram нынешнего жителя Лос-Анджелеса именно первый роман лежит в круге последующих.