на экскурсии да а это потому что вы
«Потому что» где ставить запятые?
Как и многие производные служебные части речи, слово «потому что» вызывает множество вопросов: нужна ли запятая, где ставится, если нужна (перед или после «потому»), выделяется ли слово «потому» запятыми с двух сторон. Чтобы ответить на эти вопросы, надо обратиться к значению союза в данном предложении.
«Потому что» выделяется запятыми
Перед фразой
Слово «потому что» является подчинительным союзом, оно связывает части сложноподчиненного предложения: присоединяет придаточное причины. Так что ответ на вопрос, перед «потому что» ставится запятая или нет, очевиден. Разумеется, перед «потому что» запятая нужна, если все сочетание – союз. Его можно заменить синонимичным союзом «так как».
После слова «потому»
Однако важно определить, где ставить запятые, потому что это сочетание может и разделяться запятой в ряде случаев.
1. Запятая ставится после «потому», если перед ним есть отрицательная частица «не».
2. Знак оказывается после «потому», если имеются какие-то усилительные или ограничительные слова: «лишь», «именно», «быть может» и т.п.
3. Далее, возможна запятая перед «что», если автор хочет, чтобы на слово «потому» падало особое логическое ударение.
4. Наконец, запятая после «потому» ставится в том случае, если в предложении есть перечисление причин.
А вы знаете..
Какой из вариантов правильный?
(по статистике прошлой недели только 23% ответили правильно)
Почему мы любим экскурсии?
Однажды мне встретилось уверение генетика, что вся наша внешность и физиология кодируется двумя процентами генов, но остальные 98 тоже что-то хранят, и это что-то вполне может быть исторической памятью. Когда работает наша историческая генетическая память и чем она вызывается к жизни?
Помню, как в детстве переходила по деревенскому мостику речушку в солнечный весенний день, и вдруг пришло волнение, перед мысленным взором закружились хороводы людей в светлой одежде с желтой, красной, зеленой вышивкой и в соломенных шляпах. Они пробежали мимо, взглядывая на меня с удивлением, и все исчезло, оставив невероятную тоску.
Игра воображения. Но почему оно играло именно так? И откуда сначала тревога, потом тоска? Откуда сами цветные образы? Телевизоры в то время были еще черно-белые, и это не могло быть вспомнившейся картинкой. Что-то другое.
Эту память или это воображение будят запахи и мелодии. Наш мир полон искусственных запахов, которым нечего будить. Но бывает, что пронесется что-то глубинно знакомое, потянет чем-то настоящим и вдруг оказываешься будто в другом мире. Но рациональный ум выключает это как пустое и мешающее его сегодняшним задачам. Строят города, пишут инструкции и определяют политику рационалы, с ними наша древняя память не находит себе места и из темных закоулков сознания выглядывает крайне редко. Если ее не зовут и ей не радуются, то она и не вмешивается в нашу чуждую ей жизнь.
Бывает, что жизнь ставит перед тяжелым выбором и рациональный мозг отключается, или физический мир несет смертельную угрозу, и время замедляется, а на помощь приходит древний мозг. В эти моменты мы другие. Тело — то же, а сущность — иная. Она будто входит в нас. Мало того, что может выручить, она еще и осматривается, изучает этот мир. Возможно, в этот момент происходит запись в нашу генетическую память. Запишется проблема, затем, если удастся выжить, запишется и решение.
Предположим, такое включение памяти произошло у далекого предка, когда штурмовали его крепость. Через час-другой они победят, он погибнет. Он взывает к древним богам, и древняя сущность через него входит в этот мир. Осматривается…
Все мы — потомки выживших. Экскурсия, древняя башня, миг тишины. Кто-то просто узнавальщик, он будет козырять знанием точных дат, а кто-то новыми впечатлениями кормит свои изголодавшиеся чувства. Все разные, но все попадают в поле древних событий, и прошлое может отозваться в них. А может, здесь прячутся души убитых, им хочется продолжить жизнь, и они с радостью вселились бы в кого-то из гостей, да только сердца закрыты, войти не получается.
На одной из экскурсий спросили, опасен ли контакт с ушедшими. Что будет, если впустить? Психоз? Отвечаю: психоз может быть у слабого, впустившего сильного и бестолкового. Это причина, по которой прежде всячески избегали захоронения самоубийцы на обычном кладбище. Придешь пообщаться с предком, а домой вернешься с подселившимся неуравновешенным духом.
И что делать, на кладбища за советом не ходить? Или все-таки хоронить покончивших с собой отдельно? Но если человек пришел в крепость, где стояли сильные духом воины, то, может быть, пусть он вселится? Ему хорошо, он видит жизнь глазами своего нового тела. И хозяину тела хорошо, можно получить совет и помощь.
Верю ли я в это? Ответ для людей ограниченных: нет, конечно, это была шутка. Но людям со свободным смелым умом скажу другое: под гипнозом людей вселяли, к примеру, в великих музыкантов, и базовые навыки вдруг начинали проявляться как развитый талант. Похоже на помощь вселившегося духа?
Нам в детстве рассказывали о героях революции или войны. В детстве, когда мы открыты миру, мы изменялись под влиянием этих рассказов. Мы сами становились будущими героями. Помните? Кто не помнит, у того нет опыта, чтобы понять, что я хочу сказать. Но есть термины типа «социальное программирование». Смешно сравнивать глубокое чувство и плоский термин. Жаль тех, кто себя огородил терминами и других за эту ограду не выпускает. Мир их безопасен в сравнении с открытым миром, и это по-своему хорошо. Лишь бы не забывали, что это не весь мир, а только их уютный загон.
Башня крепости, критический момент обороны. Та же башня, обычная экскурсия сотни лет спустя. Контакт.
От героев былых времён не осталось порой имён.
Те, кто приняли смертный бой, стали просто землёй и травой.
Только грозная доблесть их поселилась в сердцах живых…
И мальчишкам нельзя ни солгать, ни обмануть,
Ни с пути свернуть.
В каждом из нас огромная избыточность. Наш мозг в обыденной жизни не использует даже 1% своей мощности. Мы ничего не потеряем, если впустим в себя дух и душу тех, чьей кровью была написана история или чей талант хочет творить, но — нечем. Мы много приобретем, потому что в наших снах они могут думать и действовать.
Экскурсия — это встреча. Это возможность пригласить в себя. Или кого-то оживить в себе. А может, это отдых живущей в нас памяти предков, которая немного побудет в привычной обстановке. Или обучение разума языку глубин подсознания. Какой вариант ощущается как более истинный и достойный дальнейшего обдумывания?
Знаю людей, которые очень много работают, но хотя бы раз в месяц едут на большую экскурсию, потому что во время нее ум начинает работать по-другому и играючи справляется с прежде неразрешимыми проблемами. Знаю пенсионеров, которые каждый день по два раза идут с бесплатными экскурсоводами по городу и жадно впитывают впечатления и сведения, как будто накапливая их для будущего осмысления в предстоящей вечности.
В экскурсии есть все: свежий воздух, движение, общение, новые впечатления, познание, мышление. Напомню об этом тем, кто мается, не зная, чего ему в этой жизни не хватает. Чего не хватает? Экскурсий и обогащения контактами с прошлым, которое в миллионы и миллиарды раз во многих смыслах богаче настоящего.
Кто такой экскурсовод? Тот, кто ведет экскурсию и монотонно что-то рассказывает? Или человек, благодаря которому вы выйдете из музея с хорошим настроением и полные знаний? Каково это быть экскурсоводом? Скучно, сложно или может необычно? Мы привыкли видеть в облике музейного сотрудника человека довольно-таки взрослого, с определенным багажом знаний, который рассказывает заученные вещи? Или это все-таки просто стереотипное мышление, которое мешает воспринимать экскурсовода, как проводника в мир искусства?
Редакция 0512.ua. пообщалась с экскурсоводами николаевского областного музея им. В.В. Верещагина и узнала почему они выбрали именно эту работу, как справляются с рутиной и чем заинтересовать посетителей.
“Веление сердца или стечение обстоятельств?”
Расскажите о себе. Сколько лет в этой профессии?
Любовь: Меня зовут Любовь Бабенко, я работаю в музее 10 лет. Сейчас я на должности начальника отдела научно-просветительской деятельности. Пришла в музей в возрасте 21 года на должность администратора. Пришла ненадолго, но музей стал частью моей жизни. Хорошо это или плохо покажет время. Возможно, и на пенсию уйду с музеем (смеется). Работу я люблю и работа интересная. Сначала я встречала посетителей, как администратор, а потом перешла работать в фондовый отдел, который занимается хранением экспонатов музея. Там я проработала младшим научным сотрудником, потом научным. И уже с фондового отдела перешла в научно-просветительский отдел, который занимается экскурсиями, посетителями, праздниками.
Почему вы решили работать в музее? Это был осознанный шаг или так совпали звезды?
Любовь: Это все и сразу: и судьба, и случайность. Я в детстве мечтала работать в музее. Когда училась в школе, я выиграла билет в музей Верещагина и мне очень запомнилась серия работ Верещагина “Письмо к матери” и “Иван Грозный”. Это такие детские воспоминания. И, уже после окончания первого института, мне, состоя на службе занятости, предложили работу администратором. Я бежала очень сильно на эту работу. Так совпали звезды.
Расскажите подробнее, как стать экскурсоводом и кто может прийти в эту сферу.
Какой у вас рабочий график?
Любовь: С 9 утра и до 6 вечера
Яна: Но это бывают и выходные дни. Если ты хочешь с кем-то встретиться, то иногда это легче сделать в музее. Ты знакомишься в музее и, наверное, женишься в музее (смеются).
Какая заработная плата у музейного сотрудника?
Яна: Музею должно быть стыдно за то, что так мало платят. Когда узнают о зарплате знакомые, то они думают, что я голодаю.
Любовь: Зарплата у нас минимальная, как и у любого сотрудника культурной сферы. Очень недооцененный труд музейного сотрудника. Мы сохраняем ценности. Мы люди с высшим образованием, работаем с людьми. Хотелось бы больше.
Есть ли дресс-код для экскурсовода?
Любовь: Безусловно не должно быть откровенных нарядов. Рваные джинсы, мне кажется нет. Хотя, хотелось бы, чтобы экскурсовод был современным. Чтобы были кеды или кроссовки. Почему нет? Это легко, просто. Но это должно быть уместно. Если это туристы, и ты так одет, то это хорошо. А если это школьники в форме, то это будет дисонировать.
Яна: Экскурсовод должен быть одет так, чтобы не отвлекать от самого рассказа. В идеале, посетители не должны обращать внимания на внешность.
Откуда вы черпаете вдохновение?
Любовь: В какой-то степени тяжело найти вдохновение. В бюджетной сфере и в культуре работают энтузиасты. Те, кто любят свою профессию. Безусловно, бывает выгораешь. Но это как и любой человек.
Вы помните свою первую экскурсию?
Любовь: Да, это была полу-экскурсия. Когда приходим на работу, у нас есть испытательный срок, в конце которого нужно сдать экскурсию по основной экспозиции. Это такой себе экзамен вхождения в музейную жизнь. И это была моя первая экскурсия, я ее еще не сдала комиссии, но я рассказывала ее пробно и ко мне подошли посетители и начали меня слушать. Это был зал Передвижников. И они мне потом аплодировали, видно я очень сильно старалась. Когда ты ступаешь на эту ступень, ты и собой гордишься, и для тебя это какой-то взлет.
Яна: Я помню каждую экскурсию. И я даже помню своих посетителей. Моя первая экскурсия была через час после того, как я сдала пробную. Это была учительница и двое учеников, которые после олимпиады пошли в музей. И вот свою экскурсию ты хочешь провести так, как ты ее видишь. Она была для меня идеальной и они удивились, что уже ходят больше часа. Для них время прошло очень быстро, как и для меня.
Какая у вас любимая категория посетителей?
Бывали какие-то курьезы на экскурсиях?
Яна: Я до сих пор вспоминаю одного мужчину, который остановился возле работ Васильковского, где дети весной смотрят на небо и ждут, когда прилетит первая ласточка. И вот он прошел три зала и на этой картине не выдержал и говорит, что это неправильная весна. Дети в селе весной должны работать: в поле или на огороде. И теперь, когда я вожу уже других посетителей, я говорю его же словами, что один из посетителей сказал, что это неправильная весна. И вот вы видите, что экспозиция изменилась, добавили картины. И по диагонали весна правильная, а там селяне работают. Очень важно с посетителями шутить.
Любовь: Я помню, как работала еще администратором. Пришел мужчина пожилого возраста, турист. И оставил свою большую сумку в гардеробе. Вот он ходит, смотрит. С бородой такой. И слышу, охает гардеробщик и говорит: “Люба, у него что-то тикает в сумке”. Мы позвали охрану. И оказывается, что у него там большой будильник тикал.
Как не дать заскучать посетителю. Как держать в тонусе все время?
Любовь: Интересные факты, хорошее настроение, позитив. С посетителем ты не рассказываешь лишь бы рассказать. Надо любить то, что ты делаешь. Невзирая на все.
Можете ли вы вспомнить неординарные вопросы?
Вы всегда находили ответ на вопрос?
Любовь: Безусловно, если спрашивают, то нужно ответить. Оставить без ответа нельзя.
Какие экскурсии нравится проводить больше всего?
Любовь: Я люблю зал Передвижников. Очень нравится. И люблю иконопись. У нас, кроме основных экскурсий, есть еще темы, разработанные каждым из нас. По своим интересам и не вопреки музейной теме. Мне нравится тема куклы-мотанки и прообраз матери в изобразительном искусстве. И провожу еще историю украинских украшений. Это самые любимые темы.
Яна: У меня любимая тема та, которую я разработала сама. И вот есть экспозиция, которая рассказывает об истории костюмов. Мы смотрим на те же полотна, но уже говорим об одежде. И самое лучшее для экскурсовода, когда он сам создал текст, сам его выстрадал, защитил и сам его может рассказать.
“Каникулы от посетителей в период карантина”
Чем вы занимались в период карантина?
Любовь: Мероприятия не проводились. Мы занимались научной деятельностью: писали научные статьи, изучали новые темы. Мы были на каникулах от посетителей. Работы хватало, работа разноплановая. Из 18 тысяч экспонатов есть что изучить.
Яна: Я работала дистанционно, наполняла наши соцсети. Но нельзя сказать, что мы легко пережили карантин. Сейчас тоже сильные ограничения и люди тоже не особо посещают. Многие отложили поход в музей. Также перестали водить сейчас на экскурсии школьников и детсадовцов.
Любовь: Мы не проводили “Ночь в музее”. Это наш международный праздник, это ключевой день в году для музейщиков. И просто толпы в этот день. К сожалению, отложили на ноябрь. Как будет еще не знаем.
Как реагируют посетители на новые ограничения?
Яна: Мы предупреждаем о том, что должна быть дистанция. Боимся сами задохнуться в маске.
Любовь: Сначала было тяжело. Сейчас попроще. У нас есть и наклейки, и знаки специальные, есть и антисептики. Понимают уже, что нужно в маске. И нам тяжело, нужно говорить, тяжело дышится.
“Работа над собой и всегда что-то новое”
Чем сейчас музей заинтересовует посетителей?
Любовь: Очень сложно удивить посетителя. Век современных технологий, путешествий, гаджетов. И зачастую отношения к музеям: “А что я там не видел?”. Стараемся проводить акции и квесты. Был у нас и Хэллоуин. Мы стараемся, надеваем костюмы. Но и это притирается. Все время надо работать над собой, показывать что-то новое. То, что посетитель не ожидает увидеть в музее.
Яна: Я стараюсь пробовать новые форматы. Я мечтаю провести лекцию, чтобы посетители сидели на полу, а не на стульях. Понятно, что на подушках. Хочу, чтобы была экскурсия 18+. Люблю проводить лекции. Это может быть лекция об истории цвета, можно проводить лекцию о том, почему сваливают скульптуры. Что-то такое, что близко к современности. И опять-таки не классическая экскурсия, а какой-то новый формат.
Что теряет посетитель, когда приходит в музей, но не заказывает экскурсию?
Любовь: Он теряет общение и информацию. Посмотрел картины. Да, это прекрасно. Огромное количество экспонатов, тут временной срез с 17 века и до начала 20-го. Эту информацию, которую может донести экскурсовод, он теряет. Какие-то факты, интересные истории. Посетитель этого не узнает, читая этикетку. Вот, к примеру, перед вами Наполеон со свечей (показывает). Наполеон задумал поход на Российскую Империю, свеча, карта. И у нас есть в музее инвентарная карта художественного описания. И вот еще давно-давно писали: “Пропала свеча со скульптуры Наполеона”. Прошло время, сделана запись: “Свеча восстановлена”. Опять зачеркнуто. И пишут: “И снова утрачена свеча”. Когда мы уже это читали, это было написано с таким огорчением. Но свеча уже восстановлена и Наполеон уже в экспозиции.
Работает ли музей с иностранными посетителями. Проводят ли экскурсии на английском языке?
Любовь: К сожалению, нет. Это больше наше упущение. Мечтаю уже лет 5 о такой экскурсии. Начинала даже переводить абзацы.
А вообще приходят иностранные туристы?
Любовь: Да, приходят. Турки, американцы. Раньше было намного больше. Им интересно, смотрят.
Что является успехом в проведении экскурсии?
Любовь: Это не отзыв в книге отзывов, а настроение, с которым уже посетитель. Наверное, в каждой работе с людьми, это самое важное. Если это так, то классно.
Есть ли у вас профдеформация?
Любовь: Долгое время у меня было: «Добрый день, музей Верещагина». И звонит дома телефон и я понимаю, что собираюсь сказать эту фразу. В принципе, профдеформации нет. Конечно, знакомые говорят, что по мне видно, что я музейный работник. Говорят, что я очень строгая.
Яна: Ты начинаешь говорить сам с собой, ты можешь разговаривать с картинами. Для тебя в порядке вещей проговаривать тексты. Еще у нас очень широкая жестикуляция. А ещё все измеряю столетиями. Когда кто-то говорит, что прошло уже два года, то для меня это ну что те два года, по сравнению с вечностью. Ну года, ну что поделаешь.
Как вы готовитесь к проведению экскурсий?
Любовь: Мы очень долго готовимся. Нужно постоянно обновлять знания, где-то забываешь, материала очень много. Где-то почитать, поискать. Мы всегда готовимся и читаем. Это всегда работа над собой.
Яна: Очень много читаем, как книги, так и интернет ресурсы. Не всю информацию можно получить в печатном виде. Я читаю и англоязычные ресурсы.
Как удается не забывать, не перепутать информацию?
Любовь: Если ты постоянно учишь, то память тренируется. Этот как стихотворения в школе учат. Ты должен находится в тонусе. Если где-то слетел, то тяжело догонять. Я, наверное, даже ради этого вышла раньше из декрета, чтобы не “запылиться”.
Вы не боялись забыть что-то на экскурсии?
Любовь: Когда только пришел, то да. А потом уже с опытом, ты как «птица-говорун». Даже, если что-то забыл. Надо уметь работать с предложениями, словами. Надо уметь выходить из ситуации.
Яна: У меня такого не было. Я ничего не боялась. У меня другие страхи. Я боюсь споткнуться. Боюсь, что неосознанно кого-то обижу.
Какими тремя качествами должен обладать экскурсовод?
Любовь: Знание, чувства юмора и стрессоустойчивость.
Яна: Красноречие, увлечение прекрасным и оригинальное виденье.
“В музее нет случайных людей”
Вы не разочарованы своей работой?
Когда вы ездите в другие города, вы ходите в музей?
Любовь: Да, конечно. Мы смотрим на рамочки, как все висит, как одеты, как сидят. Я еще подойду и спрошу. Музейным сотрудникам с Украины не хватает обмена опытом. Хотелось бы понимать, как работают другие. Очень интересно делиться опытом с коллегами.
Яна: Нет худшего посетителя, нежели музейный сотрудник. Он обратит внимание на все. Он все узнает, хуже только КГБ. Он узнает все, чем моют, как работают, что проводят. Все нюансы. Я в большинстве случаев не беру экскурсовода, потому что понимаю, что человеку будет сложно со мной. Бывает экскурсоводы фокусируют экскурсию только на тебе, а остальные просто слушают.
Как вы сейчас пригласили наших читателей на экскурсию к себе?
Любовь: Хотелось бы сказать, что у нас очень хороший музей. Даже, если без экскурсии. Прийти посмотреть должен каждый николаевец. К стыду, немногие знают, где мы находимся. Здесь шедевры, оригиналы! Мы всегда рады.
«Волшебная гора». Исторические и культурные экскурсии – это образование или развлечение?
Т. Троянская ― В студии Татьяна Троянская. И сейчас мы будем говорить об исторических и культурных экскурсиях. Я представляю наших гостей. У нас на связи Борис Рохин, сооснователь и генеральный директор Дома культуры Льва Лурье. Борис, добрый день.
Б. Рохин ― Привет «Эху», всем, кто его слушает, и коллегам по этой конференции.
Т. Троянская ― И смотрит, кстати, потому что у нас на Youtube также ведётся трансляция. Ирина Парамонова, сотрудник пресс-службы Александринского театра, историк и экскурсовод. Ирина, добрый день.
И. Парамонова ― Здравствуйте, коллеги.
Т. Троянская ― И Владимир Кантор, театровед, куратор образовательного проекта «Идея-клуб», заведующий литературной частью театра «Суббота». Володя, ты с нами?
В. Кантор ― Да, здравствуйте. Приветствую всех.
Т. Троянская ― Отлично. Поговорим о том, что же такое культуры и исторические экскурсии: это образование скорее или развлечение? И я так понимаю, культурный Дом Лурье — это такая глобальная школа, которая первой решила систематизировать и собрать под своим крылом историков и профессионалов своего дела и устраивать лекции и экскурсии, в частности.
Б. Рохин ― Эта идея принадлежит, конечно же, тому, чьим именем назван наш Дом — Льву Яковлевичу Лурье. Мы с ним создали эту организацию в 2010 году, и в этой связи, думаю, что да, возможно, мы были первым, если хотите, клубом по интересам, в котором собрались все люди, которых вы перечислили.
Т. Троянская ― Сейчас вы приглашаете профессионалов своего дела выступать или как?
Б. Рохин ― Нет, профессионалы у нас не работают, если мы говорим об экскурсиях. Это всегда любители. У них есть три критерия. Первое: человек должен быть талантливым рассказчиком. Второе: должен искренне интересоваться тем, о чём он рассказывает. И третье: он обязательно должен уметь нескучно об этом рассказывать.
Т. Троянская ― Вот у нас как раз два экскурсовода, которые работают в театре. То есть, у них есть основная профессия, и экскурсии — это, получается, такое хобби. Я знаю, что Ира как раз работает с Домом Лурье, я правильно говорю?
И. Парамонова ― Да, всё правильно, Татьяна.
Т. Троянская ― А как Дом Лурье нашёл тебя? Или ты нашла Дом Лурье, я не знаю, как происходит эта стыковка.
И. Парамонова ― Тут, наверное, был какой-то обоюдный процесс, потому что я искала возможности вести экскурсии, чтобы кто-то помог, потому что когда ты выходишь на эту нишу, тебе кажется, что сначала всё просто. Ты любишь этот город, тебе хочется чем-то поделиться с людьми. И ты тыркаешься, тыркаешься, но не можешь найти аудиторию. И так совпало, что я искала себе, скажем, какого-то информационного покровителя, в данном случае. И ДК Лурье как раз тогда искали новых гидов. И мы совпали, и так вот процесс пошёл потихонечку. При этом очень здорово, что ты можешь привнести что-то новое. То есть, не какие-то стандарты.
У нас же обычно спотыкаешься на том, что когда говорят «гид», «экскурсовод» — это какие-то наборы заштампованных маршрутов уже. А здесь как раз здорово, что тебя ДК Лурье в том числе стимулирует на то, чтобы ты искал что-то другое, какое-то своё особенное уникальное предложение.
Т. Троянская ― Но ты же не принадлежишь Дому Лурье.
И. Парамонова ― Нет, конечно.
Т. Троянская ― Как я понимаю, Борис, и все другие, которые работают с вами — они могут вести под вашим крылом экскурсии, но могут также работать в абсолютно свободном формате самостоятельно, да?
И. Парамонова ― Конечно, да. Так и есть.
Б. Рохин ― И «клуб по интересам» — это, наверное, лучшее, что описывает наш подход.
Т. Троянская ― Владимир Кантор — куратор образовательного проекта «Идея-клуб». Володя, что такое «Идея-клуб»? Это тоже некая организация, которая как Дом Лурье, но, видимо, поменьше, поскольку не так известна, да? Также собирает интересных людей.
В. Кантор ― В каком-то смысле да. Но разница заключается в том, и я здесь не показательный участник этого клуба, что как раз Анна Гладштейн, которая организовала «Идею-клуб», занималась и занимается профессиональным туристическим бизнесом уже больше 20 лет, насколько я знаю. И у неё работают экскурсоводы-профессионалы. Сейчас в связи с пандемией стало развиваться направление в интернете — клуб, где экскурсоводы делятся своими любимыми темами, местами Петербурга, рассказывают о них и так далее. Меня пригласила Анна Львовна для того, чтобы курировать театральную программу.
Т. Троянская ― То есть, получается, ты сам собираешь тех людей, которые могут какие-то театральные маршруты создавать, я правильно понимаю?
В. Кантор ― Нет, я не собираю людей. Я сам могу создавать театральные маршруты.
Т. Троянская ― Сам создаёшь и сам всё это и реализуешь?
В. Кантор ― В данном случае прогулки и экскурсии по городу — это одна из составляющих, одно из направлений, потому что второе направление — это онлайн-встречи, онлайн-лекции, онлайн-экскурсии.
Т. Троянская ― Я знаю, что и Дом культуры Льва Лурье работает тоже по такому принципу, да? И экскурсии, и лекции.
Б. Рохин ― Да, но экскурсии — это львиная доля. Мы начинали именно с лекций и очень быстро поняли, что тем людям, которые интересуются такими вещами, как культура, история, наш город, хочется ещё большего интерактива. И начали водить экскурсии, которые стали нашим основным делом.
Т. Троянская ― Мне кажется, очень важный момент в экскурсиях — это, конечно же, подача. Знания — это прекрасно, но это должно быть интересно. Кто решает, что вот этот экскурсовод рассказывает так, что это привлечёт публику? Проходят ли экскурсоводы какие-то, я не знаю… Лев Яковлевич Лурье, может быть, экзамен какой-то принимает, или как всё это происходит?
Б. Рохин ― Всё именно так и начиналось. То есть, сначала мы работали только с теми, кого рекомендовал лично Лурье. Потом Лурье тестировал лично каждого человека, который хотел с нами работать. А потом наш коллектив настолько уже научился это делать самостоятельно, что сейчас при каждом новом контакте (мы регулярно их осуществляем) у нас собирается небольшая группа коллег по Дому культуры, мы вместе идём на пробную экскурсию и после этого выносим коллективное решение: будет это интересно нашей аудитории, нескучно, или не будет.
Т. Троянская ― А сколько театральности в ваших экскурсиях? И потом ребята тоже ответят на этот вопрос.
Б. Рохин ― Наша проблема или, может быть, наоборот, счастье в том, что мы не занимаемся продюсерством, мы делаем контент. Контент абсолютно авторский. То есть, насколько гид хочет быть артистом, настолько он им будет. Что он захочет говорить, то он и будет говорить. Куда он захочет пойти, туда он и пойдёт. Мы никак не контролируем ни манеру, ни содержание. Мы лишь убеждаемся в том, что и манера, и содержание соответствуют нашей миссии, которая называется «нескучное просвещение».
Т. Троянская ― Ира и Володя, вы как люди, работающие в театре, знаете, что публика жаждет зрелищ, и вы примерно представляете, как можно привлечь зрителя. Используете ли вы такие штучки театральные? Ира, давай ты.
И. Парамонова ― Слушай, здесь даже не столько театральные штучки. Иногда педагогические, в том числе, уловки. Потому что у нас, например, на одном маршруте часто бывают дети (по Васильевскому острову от биржи до ангела). И там, чтобы детям было не скучно… Хотя вообще люди все как дети. Например, есть такая посылочка с какими-то предметами: щетинная щётка, потому что речь идёт о щетинном производстве, или апельсин, потому что купцы Елисеевы были первыми промоутерами на Невском когда-то. Они ходили, предлагали мужчинам: «Купите и подарите даме солнышко!» То есть, апельсинчики тогда продавали. И когда у тебя есть этот предмет, людей это как-то оживляет.
С другой стороны, людей всегда очень интересуют какие-то подробности личной жизни. Дом есть просто дом, и как только ты углубляешься, рассказываешь какую-то интересную деталь биографии… Всё, что угодно: например, Хармсу было интересно, чтобы люди знакомились, чтобы не было одиночества, и чтобы придумали какой-нибудь садик, и там были диванчики на два места — вот ты сел, и рядом с тобой кто-то должен сесть и познакомиться. И люди сразу улыбаются, потому что это всем знакомая история, она цепляет тебя. Как я говорю, экскурсовод должен иметь вид лихой и придурковатый — то есть, ты должен людей увлечь. Ты начинаешь заводиться в какой-то момент, просто не понимаешь, где ты, что ты.
Т. Троянская ― Вживаешься в образ.
И. Парамонова ― Остапа понесло, и важно вовремя остановиться, потому что у тебя есть час. Хорошо, когда есть наушники, и можно просто идти, как Пётр Первый, большими шагами, народ за тобой может растянуться на какое-то время и расстояние по той же Фонтанке. Как раз в чём прелесть экскурсии, которую ты проводишь под патронажем, в частности, Дома Лурье — что есть обеспечение техническое.
И конечно, очень важный фактор в Петербурге — это погода. У меня были две экскурсии, когда были невероятные природные катаклизмы. Первая — когда мы ходили 29 апреля, ничто не предвещало, всё-таки уже накануне 1 мая. Было +5, и шёл мокрый снег. У меня была большая экскурсия по местам Льва Толстого, но в итоге мы перешли из формата экскурсии в лекцию. Мы сели в уютное кафе, начали согреваться какао и чаем. Люди не хотели уходить, потому что реально было интересно им, как-то мы увлеклись все. Это, видно, как-то передаётся.
А другой был случай, когда уже летом шли по Васильевскому острову, всё было замечательно, мы встречались — было солнце. И вдруг набежали тучи, и пошёл такой ливень! И мы шли по набережной Макарова прямо под проливным дождём. Никто не ушёл, представляешь? Видно… Не то, что люди деньги заплатили, и им жалко с ними расставаться, хотя, может, и материальный фактор какую-то роль играет. Но это как-то заражается. Когда ты увлекаешься этим, ты идёшь и знаешь, что у тебя есть цель…
Т. Троянская ― Я думаю, что здесь играет то, что это интерактив. На спектакле же ты не скажешь: «Ой, подождите, я тут не понял, что вы имели в виду». А тут можно гида и экскурсовода прервать и попросить пояснить.
И. Парамонова ― Да, пообщаться с ним.
Т. Троянская ― Володя, а как у тебя? Много ли театров в твоих маршрутах?
В. Кантор ― Знаете, конечно, я не актёр и не разыгрываю свои экскурсии. Мне кажется, мы живём в таком городе, который сам рождает театр. Я недавно перечитывал книжку уважаемого Льва Лурье и вычитал там прекрасную фразу про то, что Санкт-Петербург — это не город, а художественный жест. Вот я полностью согласен с этим, потому что город сам создаёт спектакль. Когда мы оказываемся внутри города с какой-то группой, на любую тему, неважно, Достоевский или Мейерхольд, город сам начинает работать как большая декорация. Участники начинают становиться действующими лицами — не только экскурсанты, а жители вокруг.
Если приводить примеры: недавняя экскурсия по Мейерхольду около дома Ленсовета, откуда его уводили в НКВД. Вот я рассказываю, и проезжает чёрный такой грузовик, очень напоминающий воронок. Понимаете, тут уже никакие картинки не нужны, город сам складывает картинку. Или совсем недавно я писал у себя в Facebook, очень мне было приятно провести экскурсию для человека, который выучил русский язык, чтобы прочитать «Преступление и наказание» в оригинале. Она действительно приехала из Сербии, ей было очень важно увидеть эти дома, это пространство романа, которое в Петербург встроено. И пространство стало открываться для неё.
Здесь театрализация собственной экскурсии зависит во многом от заинтересованности участника экскурсии, насколько он погружён, насколько ему важна эта тема. Очень редко сейчас можно попасть внутрь дома Раскольникова — классического, самого известного из прототипов домов Раскольникова.
Т. Троянская ― Ты имеешь в виду, на Гороховой?
В. Кантор ― Нет, в Столярном переулке, на углу Столярного и Гражданской улицы.
Т. Троянская ― А, Раскольникова! Господи, я о Распутине думаю. Всё, прости.
В. Кантор ― Да. И вдруг выезжала машина, раскрылись ворота, и мы вошли во двор, а там нас встретила местная жительница, которая говорила с немецким акцентом хозяйки в романе Достоевского. И мы её уболтали, чтобы она открыла нам парадную, чтобы девушка могла пройтись по этой лесенке, по этим 13 ступенькам и посмотреть место, где располагалась каморка Раскольникова. Это был совершенно удивительный трип. И таких историй массы.
Если продолжать тему Достоевского, когда ты идёшь показываешь группе дом старушки-процентщицы, а там всё рядом — Петербург Достоевского, а на другой стороне Обводного канала уже Мариинский театр и Театральная площадь, такой парадный Петербург, всё красиво. Я об этом рассказываю, мы сворачиваем в арку дома, а там, как водится в арках старого Петербурга, классические помойки питерские. И на этой помойке стоит, извините, старый сливной бачок с длинной трубой, и на нём наклеена репродукция Дворцовой площади. Лучшей иллюстрации сочетания парадного и непарадного города, одновременного сосуществования, не придумаешь. Так что город сам рождает всё это. Такой иммерсивный спектакль всегда, эти экскурсии по Петербургу.
Т. Троянская ― Про иммерсивный, но, тем не менее, спектакль: Борис, скажите, а в принципе допустим художественный вымысел? На самом деле это вопрос всем, но мне хотелось бы, чтобы Борис ответил. Вы когда общаетесь со своими экскурсоводами, вы позволяете им немножко придумать историю, или всё должно быть абсолютно честно?
Б. Рохин ― Во-первых, у нас есть специальная школа гидов, которую мы создали для того, чтобы учить тому, как это делать, всех, кто хотел бы это делать. Не ради диплома или сертификата, а просто ради собственной любви к городу и желания водить по нему своих знакомых и друзей. А во-вторых, конечно, такой вымысел допустим, и Лев Лурье иногда этим пользуется. Но, наверное, не в большей мере, чем те, кто исследовал, например, маршруты Достоевского и решил, что именно этот дом будет домом Раскольникова.
Т. Троянская ― То есть, некий художественный вымысел допускается.
Б. Рохин ― Конечно. Город как декорация, он сам по себе зовёт.
Т. Троянская ― Ира, как у тебя?
И. Парамонова ― Петербург соткан из всевозможных мифов и легенд, и поэтому где правда, где вымысел, где мистификация — понять сложно. Конечно, я согласна с Владимиром, что город тебе сам подсказывает какие-то образы, открываются какие-то двери неожиданно. То есть, там придумывать ничего не нужно, правда. Я помню, мы как-то стояли на Биржевой площади и разговаривали о том, как тётушки готовили обеды и приносили биржевым рабочим-артельщикам. И тут к нам подходит бабушка с разносом в переднике и предлагает сочни какие-то. Вот тебе, пожалуйста, пример. А дальше мы не знали, как от неё отвязаться, потому что мы как бы ей обрадовались, но по-другому: что, мол, легка на помине.
Б. Рохин ― Такого, конечно, не бывает. Нельзя взять и придумать какую-то историю. Но придумать место, где эта история могла произойти, вполне можно.
Т. Троянская ― Володя, а как у тебя с Достоевским? И тут к тебе сразу вопрос: где жила Соня Мармеладова, спрашиваю наши слушатели.
В. Кантор ― На канале Грибоедова.
Т. Троянская ― Много ли придумываешь сам, или берёшь всё из источников?
В. Кантор ― Я к этому вопросу отношусь двояко, потому что здесь, мне кажется, нужно разделять исторические непосредственно экскурсии, связанные с историей. У меня есть сестра, она уже много лет водит экскурсии, связанные с историческими памятниками, с историей России. Она владеет массой информации и постоянно читает историческую литературу на эту тему, и у неё всё очень чётко и точно. Я считаю, что если мы говорим об истории непосредственно, то всё-таки мы должны быть точны, насколько это возможно, насколько это позволяют источники и документы. Но если мы говорим, например, о литературном или театральном Петербурге, который изначально вымышлен… Как уже говорили, нет одного дома Раскольникова, их по меньшей мере три. Это всё собирательный образ.
И здесь нужно включать фантазию и не только экскурсоводу, но и экскурсанту. Он должен увидеть в этом современном городе несовременный город, город литературный: Петербург того же Мейерхольда, Петербург Хармса или Петербург Бродского. Например, канал Грибоедова — он начинается со Спаса на Крови и заканчивается Никольским собором прекрасным. Начинается со страшного события, мы все знаем, в связи с чем построен был Спас на Крови, и заканчивается вот таким воздушным морским собором. Это же уже определённый заложен сюжет в этом, начало и конец этой кривой дорожки. Но во времена Достоевского, естественно, никакого Спаса на Крови не было. Город сам формирует.
Также, например, если говорить о Бродском, недавно я видел информацию о том, что скоро у нас откроется музей-квартира Бродского на Литейном. Но если мы пойдём по Литейному, то мы знаем, что там есть прекрасная галерея Борей, в которой многие годы шёл совершенно гениальный, наверное, лучший спектакль по Бродскому.
Т. Троянская ― Да, «Мрамор» Дитятковского.
В. Кантор ― С Николаем Лавровым и Сергеем Дрейденом. И, конечно, место напрямую не связанное с Иосифом Бродским, это не «Сайгон», который был напротив. Но «Сайгона» не существует, а Борей существует. Или, если мы пройдём чуть дальше дома Мурузи, до Фурштатской, там была квартира, где жил Леонид Аронзон — замечательный поэт. А после его смерти многие годы там жил Феликс Якубсон, устраивавший поэтические вечера. Это был такой тоже один из негласных культурных центров Петербурга. Я уже не говорю о музее Ахматовой. Вроде бы напрямую всё это не связано с Бродским или не всегда связано, но если мы начинаем думать и включаем какую-то фантазию, отпускаем себя и не придерживаемся каких-то рамок, то город открывается. Слишком много слоёв в культурном Петербурге.
Т. Троянская ― Да, это правда. Я сейчас Борису задам вопрос, ответ на который мы уже получим потом. Насколько важны и нужны такие крупные институции, как дом Лурье? Не проще ли было просто… Лев Яковлевич вёл бы экскурсии и вёл. В общем, зачем нужно всё глобализировать? Но начнём с этого вторую нашу часть.
Т. Троянская ― Мы продолжаем эфир. Ещё раз напомню: Владимир Кантор, театровед, куратор образовательного проекта «Идея-клуб»; Ирина Парамонова, историк-экскурсовод Ирина Парамонова; и Борис Рохин, сооснователь и генеральный директор Дома культуры Льва Лурье. Я Борису задала вопрос: зачем нужно было создавать такой крутой глобальный институт? Не проще ли было, не знаю… Соцсети же есть, можно же было Льву Яковлевичу приглашать на свои экскурсии и жить так. Зачем всё так серьёзно?
Б. Рохин ― Во-первых, нескромно и неправильно называть нас большой организацией, которая пытается всё глобализовать. Мы маленький, такой домашний….
Т. Троянская ― Но вы известны.
Б. Рохин ― …домик культуры. А во-вторых, чем отличается организация от сети? У организации есть репутация и это определённая гарантия качества всего, что вы получаете, когда с этой организацией соприкасаетесь. Человек, заходящий в Trip Adviser, может видеть кучу гидов, информации о которых у него нет. В лучшем случае там будут отзывы, но мы не знаем, кто их написал. Соответственно, это всегда покупка кота в мешке. Репутация организации, особенно организации, в названии которой есть имя человека с репутацией, это то, что является основным фактором, который является ценным для людей.
А в-третьих, это ещё и площадка, с какими-то (опять же, в силу своей репутации) возможностями для тех, кто хочет с ней сотрудничать и кого она принимает в свои объятия. Потому что если вы будете пытаться самостоятельно развивать себя как талантливого экскурсовода, это будет долгий и трудный путь. Всё-таки у нас действительно есть очень большие соцсети, у Дома культуры, они постоянно растут. В этом году количество людей, которые к нам пришли за 9 месяцев (как раз вчера считали) на 34% выросло в сравнении с девятью месяцами прошлого года. Несмотря на пандемию и перерыв, который в этой связи возник. То есть люди из уст в уста (у нас никаких маркетинговых бюджетов практически нет) рассказывают о нас. Почему? Потому что им нравится то, что они получили. И они приходят снова и снова.
Т. Троянская ― То есть да, человек пришёл, послушал одну лекцию, сказал: «О, круто! Пойду посмотрю эту». И таким образом он получает полный спектр услуг из разных сфер, там и история и прочее. Ира, а скажи – вот ты человек, который работает и так, и так. Всё-таки действительно, очень важно от организации? Потому что тебе не приходится собирать людей, ты просто приходишь и читаешь экскурсию, занимаешься своим делом.
И. Парамонова ― Это, конечно, не совсем так. Мы участвуем по полной программе в продвижении, потому что ты предлагаешь контент для продвижения своей экскурсии, чтобы он появился в соцсетях Дома культуры Льва Лурье. У меня просто есть и журналистский, и пиар-опыт, не знаю, как у других гидов, но я всегда участвовала в том, чтобы это было как-то… Сформулировать, о чём твоя экскурсия, чтобы какие-то сделать завлекательные посты, чтобы они сработали. То есть ты участвуешь в этом по полно программе. Нельзя сказать, что ты пришёл, отдался и за тебя всё сделали. Просто у тебя появляется аудитория гарантированная, этот пост и это предложение о существующем экскурсионном маршруте увидит большое количество людей. И да, у Дома культуры Льва Лурье есть репутация, люди поймут, что это не какая-нибудь ерунда. Есть доверие.
А самое главное, то, чего нельзя получить в экскурсии частной, это сопровождение человека, который придёт… И это реально очень удобно – он придёт и посчитает, что все они здесь, все собрались, и раздаст им наушники. Бывают экскурсии маленькие, скажем, 5 человек, тогда тебе просто дадут мегафон, чтобы ты говорил. А в идеале, когда от 10 человек, уже есть возможность получить наушники (это же всё денег стоит). У тебя получается дистанционное с ними общение, и они реально могут отойти чуть подальше, не нужно напрягать связки и громко говорить. Ты просто идёшь, общаешься, люди смотрят, потом подходят к тебе, либо окружают тебя, либо растягивается группа. Самая большая группа у меня была, по-моему, человек 25, когда мы шли по Фонтанке, и всем было удобно, все всё слышали.
Это классная тема. И такую возможность даёт только организованная группа. Это довольно дорогая штука. И плюс, когда закончится экскурсия, ты устал, хочешь выпить шампанского и порадоваться жизни, а у тебя тут чемодан с микрофонами и наушниками, и ты с этим пойдёшь…
Т. Троянская ― Понятно, спасибо. Володя, а вот как тебе, тоже комфортно всё-таки с организацией сотрудничать? А то написал бы в Facebook. Повесил бы объявление в театре «Суббота» и народ бы пришёл.
В. Кантор ― Нет, мне намного приятней работать с организацией. Тем более что Анна Гладштейн и «Идея-клуб» очень профессиональные люди. Если нужно, то всё предоставляется для экскурсовода. А что касается каких-то частных вещей, то нужно понимать, что театр «Суббота» не особенно заинтересован в том, чтобы пиарить какие-то частные проекты своих сотрудников. В первую очередь театр, а сейчас особенно, заинтересован в том, чтобы развиваться и привлекать зрителей к себе. Хотя не исключено, что мы что-то сделаем вместе, как отдельный проект. Может быть, по Достоевскому что-то будет, а может, про историю Дома. Вообще, очень много тем.
Вот недавно, год назад, возник спектакль по блокадным дневникам «872 дня». И опять-таки, без Льва Лурье никуда, мы тоже участвуем в этой акции памяти 8 сентября. И в этом году участвовали, читали списки. Это тоже своеобразная экскурсия, потому что когда ты узнаешь, что в доме, в котором располагается, например, театр «Суббота», погибло около 100 человек во время блокады (а 100 человек – это наш зрительный зал, мы же камерный театр) – это совершенно иное восприятие. Поэтому экскурсии, непосредственно связанные с Петербургом, с городом – это очень, мне кажется, интересно, важно и полезно.
Т. Троянская ― Вот я сейчас смотрю на Володю, и у меня вопрос к Борису. Смотрите, Володя сотрудничает с одним образовательным проектом, а может он сотрудничать, чисто гипотетически, и с Домом Лурье? Или, если человек в одной организации, то уж типа «работай там только»?
Б. Рохин ― Нет, поскольку, как я сказал, мы что-то вроде клуба, то мы всегда рады всем талантливым людям, чем бы они ни занимались. Сама парадигма того, что это не профессионалы тоже это поддерживает. Все, кто у нас читает лекции или водит экскурсии, не зарабатывают этим. У них есть другая профессия, они там заняты, они успешны, это их основной доход, а хобби – это экскурсия.
Т. Троянская ― Я сразу, простите, вспомнила фильм «Берегись автомобиля», когда там герой говорит: «Как бы Ермолова играла в театре, если бы днём она стояла у станка?»
Б. Рохин ― Только если б она безумно любила театр.
Т. Троянская ― Естественно, по-другому никак. А как изменила ваше направление история с коронавирусом, с тем, что мы все остались дома?
Б. Рохин ― У каждого из авторов наших программ есть фанаты. И хотя онлайн мы ненавидим, нам пришлось за неделю обучиться ему и продолжить всё, что мы делали, и лекции, и экскурсии, в онлайн-формате. Когда этот, слава богу, непродолжительный и неприятный период закончился, мы вышли обратно на улицы. У нас все экскурсии сейчас пешеходные, с этими наушниками, о которых Ирина рассказала, и которые совершенно легко позволяют растягиваться группе на 100 метров. И в этой связи количество людей, которые сейчас приходят на каждую экскурсию, точно такое же, как было до пандемии. А самих экскурсий мы делаем гораздо больше.
Т. Троянская ― А онлайн продолжается? Всё-таки здесь есть плюс в том, что не только Петербург и Москва, но ещё и другие города могут быть охвачены, и страны.
Б. Рохин ― Повторюсь: мы его не любим. По той причине, что нет личного контакта. Всё-таки всё, что мы делаем, подчёркнуто оффлайновое, потому что мы хотим, чтобы люди общались с людьми. Это, опять же, как клуб. Но кое-что мы делаем, да. В частности, вот сейчас будет лекция Лурье и Быкова в конце октября, конечно же, она будет сниматься. Кое-какие экскурсии мы тоже будем снимать параллельно, на тот хотя бы случай, если, например, нам снова придётся уйти на карантин и нам не разрешат гулять даже с безопасной дистанцией, в наушниках. Мы будем снимать экскурсию, и люди смогут сами впоследствии с этим видео и некой картой на своём телефоне, с собственными наушниками ходить по этим маршрутам.
Т. Троянская ― Володя, Ира, а вы работали во время пандемии или экскурсии не велись, никакие лекции, ничего?
И. Парамонова ― У меня только с друзьями были прогулки. Это тоже очень здорово, когда можно поделиться. Таким, тесным кругом, когда наушники не нужны и можно просто медленно ходить. Маршруты тогда перемешиваются, просто тебя город ведёт, ты рассказываешь разные истории. Для меня, наверное, самое сильное впечатление этого года — когда пустой город, и ты можешь идти куда угодно. Конечно плохо. Когда нет туристов, но это удивительное впечатление, когда ты моешь идти угодно и вообще никого не встретить. Общаешься только с узким кругом, идёшь…
Т. Троянская ― Володя, а ты вёл экскурсии?
В. Кантор ― Несколько раз вёл, но я больше предпочитаю всё-таки рассказы, не связанные непосредственно с городом, в онлайне.
Т. Троянская ― Люди, которые приходят, насколько театральные? Или это, скорее, люди, которые хотят образовываться?
В. Кантор ― Они вообще не театральные, не литературные. Это люди, которые хотят узнать что-то. Люди, которым интересно – я бы так сказал.
Т. Троянская ― Ира, твои наблюдения?
И. Парамонова ― Люди, которым интересен Петербург. Им хочется общения, хочется контакта с городом именно. Им интересно узнать что-то новое, как-то по-другому раскрыть для себя Петербург.
Т. Троянская ― Борис, согласны с коллегами?
Б. Рохин ― Это люди, которые хотят получать удовольствие и чувствовать, что они в кругу своих.
Т. Троянская ― Отличное завершение нашего эфира. Борис Рохин, сооснователь и генеральный директор Дома культуры Льва Лурье; Владимир Кантор, театровед, куратор образовательного проекта «Идея-клуб», заведующий литчастью театра «Суббота»; и Ирина Парамонова, сотрудник пресс-службы Александринского театра, историк и экскурсовод. Спасибо, что вы были с нами, и — удачи.