не хочу воспитывать своего ребенка что делать
Больше не хочу воспитывать своих детей и вообще жить. Как быть?
Судя по Вашему письму, Вы столкнулись с рядом проблем, каждая из которых провоцирует Ваше эмоциональное напряжение и, как следствие, непослушание со стороны ребенка. Для понимания ситуации нужно учитывать, что Ваш старший сын находится в начале подросткового периода. Необходимо уделить внимание изучению особенностей подростковой психологии, это поможет Вам выстраивать диалоги с ребенком, определять причины его поведения и находить выход из различных конфликтных ситуаций.
Важно понимать, что ребенок сейчас учится взаимодействовать в социуме, занимать свою позицию, поэтому возникают естественные ошибки: нарушение норм поведения и личных границ других людей. Как только Вы осознаете, что происходит со старшим сыном, Вы будете спокойнее воспринимать возникающие трудности, Вам будет легче подбирать нужные слова и указывать ребенку на верный путь.
Младший ребенок находится в начале кризиса 3х лет, у него формируется самосознание, ребёнок отделяет себя от мамы, впервые осознает себя как личность и единицу общества, учится считывать собственные желания и отделять их от желаний других людей, выстраивать границы. Поскольку это первый подобный опыт в жизни ребенка, он естественно допускает ошибки.
Работа с младшим ребенком будет строиться аналогичным образом: Вам необходимо больше узнать о том, чем характеризуется этот период, как меняется личность ребенка, как правильно строить с ним диалог. Я надеюсь, что это даст Вам силы поддержать сына и помочь ему гармонично реализовывать процесс личностного формирования.
Насколько я понимаю, в семье между Вами и детьми установлена стойкая система получения внимания, а именно – через проявления агрессии. Проще говоря, Ваши дети просто привлекают к себе внимание, провоцируя Вас на конфликт. Проанализируйте Ваши отношения с мальчиками, подумайте, уделяете ли Вы им достаточно времени, если они ведут себя хорошо, интересуетесь ли Вы тем, что им нравится, какие книги они читают, каких персонажей считают достойными подражания, или все ваше общение сводится к обсуждению успехов в школе или детском саду. Если Ваш контакт с детьми действительно ограничивается удовлетворением их базовых потребностей, можно с уверенностью сказать, что детям не хватает Вашего участия в их жизни, но эмоциональной отдачи они могут добиться только нарушением установленных в семье правил. Задавайте детям больше вопросов о них самих, о том, чего им хочется, обнимайте и поглаживайте сыновей, уделяйте внимание их режиму дня, больше времени проводите на воздухе.
Важно также заняться Вашим эмоциональным состоянием. Сейчас Вы не видите выхода из стрессовой ситуацией, наиболее удобной реакцией кажется уход. Ни в коем случае не вините себя, советую Вам обратиться за очной консультацией к психологу, чтобы научиться снимать раздражение, научиться переключать внимание, устанавливать границы. Это поможет Вам восстановить внутренние ресурсы и наладить отношения в семье.
Я не хочу его воспитывать
Автор: Мария Рожкова, психолог, автор блога магазина игрушек «Понарошку«
А то вырастет недолюбленным, травмированным, отверженным, с комплексом неполноценности и заниженной самооценкой.
Я уже писала отдельную историю о том, как мечтала быть идеальной матерью. Моя затея с треском провалилась, чему я рада. С тех пор я знаю, что родительство – не зефирная картинка в фото-альбоме, где все улыбаются до ушей. Я не очень хорошо готовлю, не умею играть в развивающие игры, недостаточно занимаюсь с ребенком творчеством, слишком много работаю и бываю не сдержана.
Но это нормально. Я достаточно хорошая мама.
Ненормально другое – то, что даже после принятия своей неидеальности у меня осталось чувство неловкости и вины при мысли, что я вынуждена воспитывать своего ребенка. Вам это знакомо?
Хочется ведь всё самое лучше для него сделать. Никогда не думала, что «лучшее» это то, что причиняет ребенку неудобства.
Для меня не было ничего сложнее, чем отказать сыну в сладком, запретить лишний мультфильм, не поддаться на просьбы купить новую игрушку и пресечь плохое поведение. Не было ничего сложнее стать причиной его обиды, злости и слез. Три года я его любила, а теперь что, должна была воспитывать? Нет, пожалуй, я поберегу его настолько, насколько это возможно. Не только от «жестокого» мира, но даже от самой себя.
«Я не хочу его воспитывать. Я хочу его только любить», – думала я. И любила, как мне казалось, очень правильно, «причиняя добро».
Сегодня все родители стараются быть осознанными в отношении детей. Мы читаем книги по воспитанию и родительские группы, обсуждаем друг с другом и с психологами всё, что касается отношений с ребенком. Все мы очень боимся обидеть, травмировать и причинить психологический вред своим детям. Мы не хотим быть строгими и непреклонными, как наши родители и учителя. Мы очень хотим напитать детей любовью. Мы спрашиваем сами себя и других родителей: «Как воспитывать детей так, чтобы не нанести травму?».
Раньше я бы ответила – делать всё, что он просит. И не вздумать начать воспитывать так, как воспитывали в своё время меня – с криками, запретами и отсутствием здорового диалога.
Раньше я бы с уверенность ответила – ни в чем ему не отказывать, принимать любые его истерики и требования, быть мягкой и доброй, не ставить никаких ограничений. А то, того гляди, вырастет недолюбленным, травмированным, отверженным, с комплексом неполноценности и заниженной самооценкой.
Но теперь я задаю другой вопрос самой себе, подругам и своему психологу: «Как любить детей так, чтобы не нанести травму?».
Оказывается, полным отсутствием границ я могу причинить ребенку такой же вред, как жестким воспитанием.
Когда родитель не ставит никаких границ, малыш становится королем, который не справляется со своей властью. Корона велика, скипетр тяжелый, держава валится из рук, а всевластье тревожит и пугает.
Когда родитель разрешает всё и не демонстрирует ребенку последствия его поведения, оно становится похоже на езду по бездорожью. Его заносит на каждом повороте, он не видит никаких ограничительных знаков и разметки, которая помогла бы ориентироваться на пути.
Когда родитель допускает и принимает любое поведение (крики, драку, плачь), ребенок перестает видеть, где кончаются его границы и начинаются границы другого человека. Ему, на самом деле, очень плохо. Но он не знает, как об этом сказать, и ведет себя ещё хуже, чтобы привлечь родительское внимание.
Это похоже на школу вождения.
В первое время на соседнем сидении, рядом с учеником-водителем, обязательно должен сидеть опытный инструктор.
Именно он должен вовремя подсказать, как лучше переключать скорость, перестраиваться в правый ряд и парковаться так, чтобы не задеть окружающие машины. А что, если бы инструктор сказал: «Езжай как хочешь, правил нет, гони на скорости 200 км/ч и не обращай внимания на знаки». А при первой же (и естественной для новичка) неудачи, стал бы кричать на своего ученика и злиться за то, что он сам никак не может научиться ездить.
Также поступают родители, которые в раннем детстве убирают за ребенком вещи, без ограничений покупают игрушки и не обращают внимания на громкие крики, несмотря на невыполнение ребенком своих простых дел и обязанностей. А в средней школе удивляются тому, что подросток не делает уроки и всё время опаздывает на первый урок.
Когда я прошу своего сына трех с половиной лет сначала убрать свою одежду на полку, а потом уже приступать к игре, я ставлю ему очень простую и определенную границу.
«Малыш, после прогулки нужно переодеться и сложить вещи на место. А после этого мы сможем поиграть». Сначала дело, о котором я попросила – потом совместное и приятное дело. Пока одежда не убрана, мы не переходим к играм.
Я вежливо и спокойно об этом напоминаю, но если она не убрана весь вечер, сегодня мы уже не будем играть, потому что пришло время ужина и сна.
Мой отважный трехлетка очень расстроен. Он рассержен. Он злится и говорит, что «нашей дружбе конец», «я тебя больше не люблю».
Раньше я бы рассыпалась на кусочки от его слов. Больше всего на свете я боялась, что мой сын разлюбит меня и начнет ненавидеть за то, что я его «воспитываю».
Больше всего я боялась лишиться любви этого маленького человека.
Но я ошибалась.Он не перестал меня любить, как и я никогда не перестану любить его.
Ограничения не уменьшают любви. Напротив, они её увеличивают, если всё делать правильно.
Когда он, начиная пищать и требовать невыносимо-гнусавым тоном поставить мультфильм, хотя он 2 минуты назад очень сильно меня ударил или разбросал все книжки по полу, важно не злиться и не ругать его. Граница остаётся – пока он не сложит книжки на место, пока не извинится или не усвоит, что драться нельзя, мы не сможем посмотреть мультфильм. В этот момент очень важно быть с ребенком – и поддерживать его своей любовью: «Я понимаю, ты очень хотел посмотреть еще мультфильм. Ты злишься и расстроен, что я тебе его не включаю. Мне очень жаль, но мы договорились, что не станем смотреть мультфильмы, когда ты дерешься (разбрасываешь вещи). Я тебя люблю, и я рядом».
Важно не делать что-то плохое ребенку, а лишать хорошего.
Чем младше ребенок, тем быстрее должны наступать последствия его неуместных действий.
Ребенку стало гораздо легче, когда в нашем доме и в наших отношениях появились правила. И, когда он вырастет, ему также будет легче сталкиваться с реальностью последствий, с тем, что его действия или бездействия имеют какой-то результат и не проходят сами по себе (с помощью мамы или других людей).
А когда ко мне подступает тревога о том, что вот прямо сейчас сын вдруг перестанет меня любить и станет меня ненавидеть – я иду и срочно ищу другой источник любви. Например, звоню подруге и прошу меня поддержать. Или выкладываю свою красивую фотографию, чтобы получить комплименты в комментариях. Или просто делаю для себя что-нибудь приятное – готовлю вкусный салат, принимаю ванну, читаю любимую книжку.
В общем, если страшно, что ребенок разлюбит, и это мешает воспитанию, нужно искать любовь в другом месте.
«Иногда я хочу, чтобы ее не было»: истории женщин, не любящих своих детей и материнство
Говорить о том, что материнство может не приносить радость, не принято, при этом многие женщины сталкиваются с послеродовой депрессией и эмоциональным выгоранием, воспитывают детей в одиночку и ощущают оторванность от внешнего мира. Мы поговорили с героинями, не чувствующими себя счастливыми в роли матери и не испытывающими любви к своим детям.
«Я ненавижу материнство за необходимость постоянно жертвовать собой ради других»
История Марии
36 лет, живет в Петербурге, трое детей: старшему пять лет, средней три года, младшему один год
В шестнадцать лет Мария уехала от родителей в Москву. Поступив в университет, стала заниматься походами и активным отдыхом. В летнее время водила экскурсии по Соловкам. В остальное — путешествовала по разным странам. Так продлилось пятнадцать лет. И все это время о детях Мария вообще не думала. Но семь лет назад она решила остаться в Соловках на зиму — одна женщина предложила бесплатно пожить в ее доме, и Мария согласилась. Там же она познакомилась со своим будущим мужем, через четыре месяца они поженились, и Мария почти сразу забеременела. В то время она глубоко погрузилась в православие, поэтому у нее были мысли о семье и детях. Но при этом и брак, и первый ребенок, как сейчас понимает героиня, были необдуманными, стихийными событиями.
За два года до беременности у Марии была очень активная жизнь, она занималась йогой, спортом, плавала в проруби, каталась на лыжах. «Я была в отличной физической форме. Видимо, Господь мне дал эти два года отдушины. Сейчас я в ужасной форме, практически разваливаюсь», — рассказывает она.
После родов у Марии не было времени ни эйфорировать, ни депрессировать — она сразу вернулась к работе, начала заниматься переездом и другими делами. Депрессия накрыла ее позже — через полгода, когда она стала оставаться с ребенком одна: «Муж был с 7 утра до 8 вечера на работе, с одним выходным. Я сидела с ребенком целыми днями. Все мои бездетные подруги про меня благополучно забыли, будто я перестала существовать. И это было самое тяжелое: бесконечная рутина, колики у сына и плохой сон».
По словам психолога, доулы и автора проекта «Бережно к себе» Дарьи Уткиной, стандарты и ожидания от мам в современном мире гораздо выше по сравнению с теми, что были в XX веке. Теперь им надо не только много стараться, но еще и ни в коем случае не переборщить в своем стремлении быть хорошей матерью в потоке интенсивного материнства. И быть только домохозяйкой уже недостаточно. При этом традиционных практик поддержки все меньше: во многих странах сады и няни стоят дорого, декреты короткие, а нормальный семейный доход должен складываться из двух зарплат. Часто еще происходит так, что бабушки и дедушки далеко, помощи нет, плюс город не предназначен для детей. «На фоне этого женщинам в XXI веке сложно не замечать, насколько драматически не совпадают ожидания от них и реальность. Либо им приходится прикладывать слишком много сил, чтобы этим ожиданиям соответствовать», — объясняет Дарья.
Мысли о том, что Мария устала от материнства, окончательно пришли вместе с третьим ребенком. За три дня до того, как узнать о беременности, она продала свою туристическую фирму. Оставшись без опоры и будучи физически истощенной, Мария стала задумываться об аборте, несмотря на свои религиозные убеждения. «Мы все бросили и улетели с семьей в Таиланд, потому что мне хотелось сбежать. Там уже у меня начался токсикоз, и я физически ощутила, что во мне ребенок. И, конечно, уже ни о каком аборте не могло быть и мысли». Мария вспоминает, что тогда чувствовала только растерянность и страх за будущее: «Думала, что я буду делать с тремя детьми?! Только на горизонте появился выход в люди, а тут опять эти тряпки и подгузники».
Свои эмоции Мария никогда не держит в себе. Она может отправить детей в другую комнату, если ей нужно заняться своими делами, может прикрикнуть. Муж осуждает ее: ему не нравится, что она может сидеть в телефоне, вместо того чтобы играть с детьми, он не приемлет, когда на детей поднимают голос. «Если я устала или мне нужно побыть одной, я могу это сказать даже в грубой форме. В отличие от моего мужа — он терпит до последнего. Считает, что все для детей. А я нет: сначала сама поем, а потом их покормлю. Это мой клапан предохранения от выгорания. Я всех пошлю, если я хочу спать. Не буду с ними играть. Я не знаю, хорошо это или плохо. Но я довольно открыта в своих проявлениях, даже если этот вариант поведения в обществе не принят».
«Чаще всего с выгоранием сталкиваются мамы в западных странах, где есть индивидуализм, где женщины более независимы: США, Канада, европейские страны. В США больше всего матерей с выгоранием, — рассказывает психолог Алена Прихидько. — Конечно, когда женщина уставшая, в частности, от того что старается стремиться соответствовать стандартам хорошей матери и постоянно испытывает тревогу за своего ребенка, это ведет к тому, что мама оказывается на грани истощения. А когда ты истощена, очень сложно испытывать чувство любви».
Статистики по материнскому выгоранию в России нет. Но Дарья Уткина объясняет, что из 1,5 млн родов, которые происходят в стране ежегодно, примерно 300 тыс. женщин сталкиваются с послеродовой депрессией. Еще примерно столько же, судя по первым исследованиям, испытывают симптомы посттравматического стрессового расстройства (ПТСР) после родов. Еще часть из них экстремально устали и выгорели. Это не отдельные группы, многие сталкиваются со всем сразу, а кому‑то достается что‑то одно.
Марии сложно быть матерью, потому что дети не дают ей жить жизнью, к которой она привыкла и которая приносила ей удовольствие. Но при этом детей она в этом старается не винить. «Я люблю своих детей, но материнство ненавижу, — говорит Мария. — Дети умиляют меня своими мордашками, глупыми поступками и смешными шутками. Я ненавижу материнство как таковое — за необходимость постоянно жертвовать собой ради других».
Ты все делаешь на автомате, как обслуживающий персонал своих детей. Мне тяжело эмоционально включаться в них. Старший хочет мне что‑то рассказать, средняя хочет послушать, какая она красивая, младшему просто нужен физический контакт. И получается, что я задолбанная и затроганная ими постоянно».
«Когда я говорю маме, что я ненавижу своих детей, она отвечает: «Маш, это твои дети. Все это пройдет, не думай об этом». Почему‑то к чувствам матерей у нас вот такое отношение. Все, ты родила — терпи. С тобой сидели, а теперь ты сиди».
Среди разного спектра эмоций, которые испытывают матери, ненависть заметнее всего. «У любой мамы есть установка, что она обязана постоянно чувствовать к детям любовь, — говорит Алена Прихидько. — И в первый раз, когда она испытывает чувство нелюбви, это событие становится для нее очень ярким и пугающим. Она начинает долго его анализировать и в итоге может прийти к самым разным выводам. Например, думать, что она плохая мать».
«Сейчас я пытаюсь принять материнство, — говорит Мария. Осознать, что еще минимум пятнадцать лет они будут детьми. Я пытаюсь не запрещать себе чувствовать все эмоции, которые у меня возникают. Возможно, это поможет мне стать полноценной матерью, и я перестану убегать от своего материнства».
«Не нужно говорить мне, что это пройдет. У меня не проходит»
История Ольги
37 лет, живет в США, старшему сыну три года, младшему — один
До появления сына Ольга работала с детьми и знала, что это тяжело, что родительство — это определенные усилия и жертвы. Она понимала, что за воспитанием ребенка стоит титанический труд, но при этом дети ей нравились.
Сразу после родов Ольга не почувствовала эйфории, о которой рассказывают многие женщины: «У меня было только чувство облегчения, что это наконец-то закончилось. Не сказать, что роды были очень тяжелые. Я рожала дома с акушеркой. Но сам процесс был ужасен. И когда он родился, я выдохнула». В первые две недели у Ольги начались проблемы с грудным вскармливанием. Ребенок постоянно плакал и очень мало спал. До семи месяцев она помнит только постоянный крик сына, других воспоминаний практически нет. Потом, когда малыш научился ползать, стало немного легче.
Одно из проявлений СА — отсутствие привязанности. «Тяжело воспитывать ребенка, который к тебе не привязан. Это очень большая проблема. Мой сын может убежать в любой момент, он может быть холоден и отстранен при общении со мной — не смотрит в глаза, не улыбается, не обнимает. До трех лет он очень много кричал. Все его эмоции выражались через ор. Представьте, что рядом с вами все время находится орущий человек. Он по-другому с вами не общается, только через ор. У нас в доме звенит стекло от его криков. С ним — как ни с какими другими — верна пословица: что посеешь, то и пожнешь. И сеять туда нужно много».
Помощи у Ольги не было: до года она целыми днями сидела с сыном одна. Муж был днем на работе, бабушки и дедушки не помогали: «Вечерами, после работы муж подключался к заботе о сыне. Он сильно уставал, у него тоже началось выгорание. В результате у нас накапливалось раздражение друг на друга». Ольга старалась всячески успокаивать сына, но наступал момент, когда силы были на исходе. Тогда она просто уходила в другую комнату, чтобы выдохнуть самой, потом возвращалась и снова часами утешала младенца. Когда малыш научился ходить, Ольга стала закрываться в ванной с наушниками. Почти никто из близких не мог просто выслушать и поддержать ее, все пытались дать совет, настаивая на том, что «все скоро пройдет». Ольгу всегда это очень раздражало: «Не нужно говорить мне, что это пройдет. У меня не проходит. Да, становится в чем‑то легче, но в чем‑то тяжелее. В моем случае, чтобы что‑то изменилось к лучшему, нужен постоянный титанический труд. Мне просто хочется, чтобы меня выслушали: без комментариев, оценки, советов».
Матери часто сталкиваются с обесцениванием своих переживаний. При этом от источника переживаний — ребенка, добиться эмпатии трудно. «Мамам необходимо научиться сочувствовать себе самостоятельно, — говорит Алена Прихидько. — Ждать сочувствия от детей нет смысла — они находятся совершенно на другом уровне развития и до определенного возраста не способны на это.
А может быть, даже подумать о том, что вместе с вами еще сотни тысяч мам также переживают такие же чувства и устают. В таких случаях нужны люди, которые могут выслушать, дать тепло и поддержку. Люди, которые помогут создать пространство, куда вы сможете вылить свою боль, и не будут осуждать».
Ольга вспоминает, что она была полна сил перед родами и в роль матери входила с хорошим психологическим ресурсом. Но через несколько месяцев началось выгорание, а за ним послеродовая депрессия: «Я все держу в себе, пыталась работать с психологом, но, к сожалению, неудачно. И у меня злость выливается в аутоагрессию. Если я испытываю сильный стресс, то я начинаю вредить себе — могу расковырять пальцы до крови, например: это меня успокаивает. Руки резать не буду, конечно. Но какие‑то навязчивые движения меня успокаивают».
Все время Ольга внутренне боролась с собой, переживая постоянные эмоциональные качели — от жалости до ненависти: «Кажется, что вот-вот немножко себя дожму и точно его полюблю. Вроде держишься-держишься — и снова сваливаешься. Ругаешь себя за то, что ничего не получается». При этом Ольга ответственно относится к материнскими обязанностями: много времени тратит на занятия с сыном и воспитание, обходится без криков и наказаний.
Когда в семье Ольги родился младший сын, у старшего появилась ревность. Она боялась оставлять детей одних в комнате даже на пару минут, потому что знала, что старший сын может навредить младшему. Он мог подбежать и ударить малыша своей головой об его голову. «Мне сносило башню в такие моменты, я была готова просто сразу его придушить и выкинуть в окно», — рассказывает Ольга.
Практически у всех матерей есть установка, что детей нужно любить, объясняет Алена Прихидько. Мы живые люди, и у нас могут возникать самые разные эмоции по отношению к детям. Когда мамы начинают себя бичевать за негативные эмоции, они вступают в замкнутый круг: рассердилась на ребенка, отругала его, а потом себя за то, что плохая мать. «Любовь — это эмоция, все эмоции носят кратковременный характер, то есть они не могут длиться долго. Они длятся десятки секунд, а потом сменяют друг друга, — говорит Прихидько. — Любовь — такая же эмоция, как и стыд, радость, страх. И любить ребенка 100% времени невозможно. Уставшей маме сложно испытывать чувство любви, потому что на фоне выгорания у нее возникают другие чувства. Когда ребенок — основная причина усталости, то по отношению к нему мама может испытывать совершенно разные эмоции, в том числе негативные». Например, как объясняет психолог, злость — это абсолютно нормальная негативная реакция матери в ситуации, когда ребенок не слушается, потому что его поведение создает препятствие для нее. Злость возникает тогда, когда мы хотим изменить то, как думает другой человек, и мы хотим, чтобы он начал думать по-другому. Если нас кто‑то не уважает, у нас возникает злость, потому что мы хотим изменить это. Вторая частая причина — несправедливость. И родители чувствуют несправедливость постоянно: они очень много делают для детей, а те не ценят этого и не отвечают взаимностью, потому что пока не способны на это.
Сейчас, спустя три года, Ольга признается, что смогла принять сына: «Мне очень помогла теория привязанности. У него даже поведение стало налаживаться понемногу. От мужа можно уйти, с родителями можно не общаться, а от ребенка никуда не деться. Он уже родился, уже есть, даже если ты от него куда‑то ушла и отказалась (что я вообще себе не могу представить), то он все равно где‑то существует, и ты несешь эту ответственность. С мужем можно развестись и через пару лет уже не знать, где он и что он. С ребенком так не получится».
С теорией привязанности работают многие психологи, которые специализируются на проблемах материнства. Она сводится к тому, что взрослый полностью заботится о ребенке до тех пор, пока тот сам не сможет позаботиться о себе. Когда у взрослого возникает привязанность, он чувствует ответственность за ребенка — это помогает родителю не только ухаживать за ребенком и помогать ему, но и получать от этого процесса удовольствие. При этом привязанность не обязательно должна быть связана с любовью. Согласно этой теории, ребенок, получающий достаточное количество заботы от взрослого, быстрее становится самостоятельным.
Общалась с друзьями, спрашивала совет. Я поняла, что многие плывут в той же лодке, только не признаются в этом себе. В обществе не принято говорить о нелюбви родителей, особенно матери, к детям».
«Мне бы хотелось, чтобы общество, особенно в России, пересмотрело отношение к матерям и материнству, — говорит Ольга. — Это отношение «родила — сиди дома» чувствуется во всем. Не везде есть пеленальные столики, не везде есть места для ребенка, не везде тебе с детьми рады вообще. И фраза «у всех так» раздражает. Я помню, что мои подруги мне постоянно говорили: «Ну ты чего, дети — это же такая радость». А я думала, что со мной что‑то не так, что я такая ущербная. И получается, что общество порой забивает последний гвоздь в гробик. Я думаю, что смогла бы намного раньше принять сына, если бы в моем окружении было больше неравнодушных людей».